Историк по образованию, художник в душе, Лев Дмитриевич Калинович большую часть своей жизни посвятил службе в системе государственной безопасности. Он стал последним из тех, кто возглавлял Одесское управление государственной безопасности СССР под грозной аббревиатурой — КГБ и первым начальником новой службы, созданной после провозглашения Украиной независимости – СБУ.
«В чем отличия между КГБ и СБУ?»- это первый вопрос, на который ответил Лев Дмитриевич, беседуя с представителями «Одесса News».
— Вы спросили, какая разница между КГБ и СБУ? Ну, это, можно сказать альтернативные организации. КГБ противостоял разведкам различных западных спецслужб, в том числе ЦРУ. Сейчас в СБУ Украины, в их главном здании в Киеве находятся представительства ЦРУ и американской контрразведки. Информация, относительно деятельности западных иностранных разведок, их агентурной сети руководством государства не воспринимается. Главный противник теперь – Россия. Все что связано с Россией объявляется «сепаратизмом», «путинизмом», а те, кто были нашими, мягко говоря, оппонентами, теперь стали спонсорами.
— А в чем цель нападок на Россию?
— Цель та же, что и была в отношении СССР – развалить государство.
— Ну, а почему же КГБ в те годы, такая мощная спецслужба, предназначенная именно для охраны безопасности государства, допустила развал страны?
— Когда в 1988 году меня утверждали на должность начальника одесского управления, я беседовал с первым заместителем председателя КГБ СССР Филиппом Денисовичем Бобковым. Он в то время также курировал и все идеологические вопросы. Так вот он тогда мне сказал, что у комитета безопасности есть четкая информация о планах США, которые прилагают огромные усилия для развала нашей страны и что КГБ регулярно информирует ЦК Компартии СССР об их планах, но не имеет достаточной обратной связи. По моему мнению, во всем, что случилось со страной в 1991 году, была виновата именно Коммунистическая партия с её консерватизмом. Она явно отстала от времени, не развивалась с учетом новых веяний, не создавала условия для других каких-то политических течений…Я, когда начал работу на посту начальника Одесского управления КГБ, постоянно подавал информацию в Обком партии на имя первого секретаря о том, какие негативные тенденции наблюдаются в обществе, в экономике, промышленности. Ни на одну из этих информаций я так и не получил ответа. Все они были проигнорированы партийными руководителями.
— Волей судьбы Вы стали последним из начальников управления КГБ в Одесской области и первым из тех, кто возглавил СБУ Украины в Одесской области. Как происходила смена старых кадров? Была переаттестация?
— На Украине 25 областей. После развала страны, и провозглашения независимости Украины, каждого из начальников управлений стали вызывать в Киев и рассматривать наши личные дела. Одних сразу отстраняли, других оставляли. Я попал в число тех, кого сначала все-таки утвердили в должности начальника Одесской СБУ. Собеседования с нами проводили тройки, состоявшие из депутатов Верховной Рады, которые задавали вопросы, имеющие отношения к идеологии, лояльности новой власти, но не к профессионализму. Нас оставили только шестерых из 25 человек. Через год с должностей убрали и нас, заменив далеко не на самых лучших.
— Лев Дмитриевич, расскажите о себе. Где родились, кем были ваши родители, какое образование получили, как попали на службу в КГБ?
— Родился я в деревушке Турдей Воловского района Тульской области. До семи лет жил там с матерью, тёткой и бабушкой. Отец был кадровым военным с 1917 года. Во время Великой Отечественной Войны командовал полком, а после победы был назначен на должность заместителя командира дивизии. Затем он окончил в Москве военную академию, получил новое назначение в Забайкалье. К нему приехали и мы с матерью. Там окончил десятилетку и отправился в Москву поступать в институт, но провалился на экзамене по математике. Вернулся назад, проработал лаборантом в школе. Вскоре отца перевели в Одессу и мы всей семьей оказались здесь. Я поступил в Одесский государственный университет имени Мечникова на исторический факультет. После окончания работал в сельской школе: преподавал историю, географию и рисование. Потом вернулся в Одессу. Поступил на службу в музей Западного и Восточного искусства. Был научным сотрудником. Однажды, после собрания, на котором меня по существующей квоте выдвигали кандидатом в члены коммунистической партии, ко мне подошел пожилой человек – это был сотрудник областной прокуратуры по фамилии Дубровин, ( закрепленный за нашей музейной партийной организацией). Он сказал, что когда-то служил с моим отцом (которого к тому времени уже не было в живых) в одном полку. А потом спросил, не хотел бы я работать в Комитете государственной безопасности. Я ответил, что если б представилась такая возможность — не отказался. С момента нашего разговора прошло полгода. И вдруг раздался звонок. Василий Федорович Шимбарев, сотрудник отдела кадров Одесского управления КГБ, (к сожалению ныне покойный) пригласил меня прийти в управление на беседу, после чего меня вскоре направили на курсы КГБ в Минск. По окончанию курсов в звании младшего лейтенанта вернулся в Одессу. Здесь меня определили во 2-й отдел (по борьбе с буржуазным национализмом и сионизмом). Так начиналась моя служба. В звании майора был откомандирован на 5 лет в Крым. Затем вернули в Одессу уже на должность заместителя начальника управления, а после трагической гибели на теплоходе «Адмирал Нахимов» генерал-майора Алексея Крикунова, я был утвержден в должности начальника управления. Дослужился до генеральского звания. Вся моя жизнь прошла под знаком борьбы с антисоветизмом, буржуазным национализмом и противодействием разведкам Западных стран, которые сегодня стали спонсорами нашего нынешнего государства.
— В 1989 году на Мальте встречались Горбачев и Буш. Одесское управление КГБ участвовало в обеспечении безопасности двух президентов?
— Кондратов Виктор Евгеньевич – на тот момент мой заместитель действительно участвовал в обеспечении безопасности президентов России и США. Для этого он контактировал с американскими контрразведчиками. Но обеспечением безопасности высокопоставленных лиц всегда занималось 9-е управление госбезопасности СССР. Нас только привлекали для помощи в зависимости от того откуда отплывали, улетали, уезжали высокопоставленные лица. Например, когда служил в Крыму, помимо прочих обязанностей, я был ответственен за девятикилометровую зону от Симферопольского аэропорта до Крымского водохранилища. Мои ребята должны были лазить по оврагам, кустам проверяя, не заложена ли там взрывчатка, нет ли завалов, привязаны ли колокольчики к коровам и лошадям, чтобы они внезапно на трассу не вышли…Следующие 9 км — были в зоне ответственности другой группы и так далее. Так контролировалась вся территория, по которой передвигались первые лица государства. А сотрудники 9-го управления непосредственно сопровождали их во время движения в бронированных авто. Такое взаимодействие было везде и всегда.
— В период Вашей службы в Крыму какая ситуация складывалась с крымскими татарами?
— Тогда была жесткая установка ЦК компартии Украины и ЦК компартии СССР: «не пускать татар в Крым». Это после того как по распоряжению Иосифа Сталина, крымские татары были выселены с полуострова в Узбекистан. Мы, выполняя эту задачу, контролировали их приезд в Крым или выдворение оттуда. На тот момент, когда я начинал там службу, были акты самосожжение со стороны татар. Все население татарской национальности мы знали наперечет. Обычно перед 18 мая – днем, когда в 1944 году на основании постановления Государственного комитета обороны СССР, о депортации крымско-татарского народа в Узбекистан началась их депортация с полуострова, ситуация немного накалялась. Некоторые из представителей этой национальности пытались организовывать протестные акции. Мы применяли превентивные меры, беседовали с их лидерами, предупреждали о последствиях таких акций.
Обидно, конечно, было, что в период моей службы их детей в вузы не принимали…
— Многие сегодня не знают или забыли причину, по которой из Крыма за 3 дня выселили 180 014 человек…
— Основанием для депортации послужили письма боевых командиров партизанских отрядов и письмо народного комиссара внутренних дел Союза ССР Лаврентия Берии Иосифу Сталину. В своем письме он сообщал, что следственным и агентурным путём, а также заявлениями местных жителей установлено, что значительная часть татарского населения Крыма активно сотрудничала с немецко-фашистскими оккупантами и вела борьбу против Советской власти. Из частей Красной Армии в 1941 году дезертировало свыше 20 тысяч татар, которые изменили Родине, перешли на службу к немцам и с оружием в руках боролись против Красной Армии. Там же было указано, что созданные на оккупированной территории «Татарские национальные комитеты» широко содействовали немцам в организации и сколачивании из числа дезертиров и татарской молодёжи татарских воинских частей, карательных и полицейских отрядов для действий против частей Красной Армии и советских партизан. В качестве карателей и полицейских татары отличались особой жестокостью. Создаваемые с помощью немцев так называемые роты самозащиты из крымских татар так же с особой жестокостью расправлялись с захваченными ими крымскими партизанами и парашютистами, которых забрасывали в тыл к немцам. В докладной записки заместитель начальника особого отдела Центрального штаба партизанского движения Е.Н.Попов сообщал, что помимо службы в добровольческих отрядах и карательных органах противника, в татарских деревнях, расположенных в горно-лесной части Крыма, были созданы отряды самообороны, в которых состояли жители этих деревень. Они получили оружие и принимали активное участие в карательных экспедициях против партизан. О том, как повели себя татары по отношению к гитлеровским захватчикам свидетельствовали многочисленные документы и свидетели. Не все конечно, но большинство крымских татар, провозгласили Гитлера – «Адольфа Эфенди», как они его называли, представителем исламской нации в Крыму, а немецких солдат своими освободителями. Во многих случаях татарские отряды превосходили в жестокости регулярные немецкие части. Как докладывали руководители крымских партизан в Центральный штаб партизанского движения:
Те, кто участвовали в партизанском движении в Крыму стали живыми свидетелями расправ татар-добровольцев и их хозяев над захваченными больными и ранеными партизанами. По их свидетельствам «татары были беспощаднее и профессиональнее палачей-фашистов, которые даже иногда вступались за русское население – женщин и детей». Но, конечно же, не все служили фашистам. По имеющимся данным соотношение тех, кто, например, воевал в партизанских отрядах и тех, кто принял сторону захватчиков, было, приблизительно один к тридцати. Однако и некоторые из тех, кто, уйдя в партизаны, через какое-то время дезертировал и сдавал немцам партизанские базы и стоянки.
— Хочу заметить, что практика выселения или массового принудительного переселения представителей какой-то одной этнической группы по политическим мотивам применялась и в других государствах. Например, в США, после событий в Перл Харборе. 19 февраля 1942 г. в соответствии с чрезвычайным указом № 9066 президент США Франклин Рузвельт санкционировал интернирование граждан США любых лиц японского происхождения. В результате все американские японцы были насильственно выселены с тихоокеанского побережья, в том числе из Калифорнии и большей части Орегона и Вашингтона, в лагеря для интернированных. И это при том, что интернированных японцев невозможно было обвинить в каких-то действиях против США. Канадцы — интернировали 22 тысячи человек, страны антигитлеровской коалиции после победы изгнали более 13 млн. этнических немцев из мест их исторического проживания (Силезия, Пруссия, Судеты т. п.).
— На службу в КГБ принимали людей различных национальностей?
— Да, конечно. Грузины, украинцы, узбеки, казахи, белорусы, мордвины и многие другие…
— А почему так сложилось, что во всем, включая так называемый «период сталинских репрессий» обвиняют именно русских? Кстати сказать, тот же Берия, который написал письмо, ставшее основанием для переселения крымских татар, был грузином, а не русским. Ну, и сам Сталин тоже был грузин.
— Наверное, это сложилось исторически. Русские, как этнос, как народ всегда подвергались нападениям, но в конечном итоге давали отпор захватчикам и выходили победителями. Можно вспомнить времена Александра Невского, Даниила Галицкого. Русь сражалась то с немецкими рыцарями, то со шведскими завоевателями, то была вынуждена пережить польское нашествие. И все последующие времена, уже Российская империя, а затем СССР были вынуждены отвечать на иностранные агрессии. Русских стали бояться и даже ненавидеть…
— То есть ненавидеть за то зло, которое им же и причинили? Недаром же есть такое крылатое выражение «мы любим людей за то добро, что им сделали, и ненавидим за то зло, которое им причинили».
— А как складывались отношения с милицией, с пограничниками, с моряками ЧМП?
— Отношения были самые дружеские. Пограничники были в нашей системе – госбезопасности. Любая информация, которую они нам передавали, сразу же обрабатывалась. Мы, в свою очередь, передавали им наши данные. Словом, у нас были тесные дружеские отношения. С МВД было точно также. Когда начались сложные перестроечные времена и граждане начали выходить на митинги, партийные руководители стали нам намекать на то, что мол, пора применить силу. Мы с начальником УВД занимали такую позицию: брать дубинки в руки – не наше дело. Люди имели право высказывать свою точку зрения. С армией отношения были прекрасные. Там были особые отделы. Мы с ними также как и с пограничниками обменивались оперативной информацией. Что касается ЧМП. На каждом судне в те времена был наш агентурный аппарат, в задачи которого входило собирать информацию о настроениях членов экипажа. Это для того, чтобы, например, предотвратить попытки угона судна и т.п. На крупных пассажирских судах работали наши штатные сотрудники, но под прикрытием. В их задачи входил не только сбор оперативной информации, но и разведданные, которые они собирали в иностранных портах.
— Лев Дмитриевич, сейчас Вы на пенсии, но у вас есть любимое занятие. Вы пишите замечательные пейзажи. Когда вы в себе обнаружили эти способности?
— В Одессе был такой художник Олег Соколов, один из первых авангардистов нашего города. Он был настоящим профессионалом, правда, продавал свои картины совсем за бесценок. Вот он меня и вдохновил на это дело. А рисовать я начал случайно. В детстве рисовал карандашами. А лет 15 назад мой внук как-то попросил нарисовать ему кораблик. Я попробовал. Получилось. Стал рисовать акварелью, а затем перешел на масляные краски. Рисую природу, а вот людей и лошадей – не получается. Но я ведь, фактически, «самоучка».
— Можно сказать, что все возвращается « на круги своя» и спустя много лет вы вернулись к искусству, к творчеству с которого и начинали свою трудовую жизнь. Вдохновения Вам и успехов в Вашей творческой жизни.
Виктория Ерёменко